читать дальшеЯ посмотрел ему в глаза. Да, он хотел этой боли. Бывают, конечно, ошибки природы, например, женщины, любящие войну. И они целыми днями носятся на лошадях и упражняются с мечами, вместо того, чтобы сидеть над рукописями, исцелять и плести интриги. Наверное, бывают и йалайти, не любящие подчиняться. Но я таких не встречал. Как правило, души их жаждут покорности, а тела боли.
- Хорошо, - сказал священник.
Он разделил мою кучку на две неравные части: три и пять монет. Пять взял себе, а три подвинул ко мне обратно.
- Это вам. Я не хочу, чтобы мой лайти умер с голоду по дороге в город. А на пять пишите расписку.
- Тогда через год.
- Ладно.
Я написал.
Юсто побледнел.
- Сейчас?
Мы со священником переглянулись. За окном сгущались сумерки. Время подходящее.
- Где у вас молельная комната?
- Пойдемте!
Я решительно зашагал за хозяином и услышал за спиной неуверенные шаги Юсто. Страшно? Ничего! Я помедлил, подождал, когда он приблизится. Похлопал по плечу.
- Пошли! Пошли! Я ласково.
Я хотел, чтобы сделка состоялась, во что б это ни стало, и у меня все было с собой.
Молельная комната была погружена в глубокие сумерки, но еще можно было оценить ее размеры: шага три в длину и четыре в ширину.
- Зажги свечи! - приказал я Юсто.
На двух высоких подсвечниках - две свечи. Они осветили узор на стене, символизирующий Небесного Господина. Мелкие желтые, красные и голубые знаки, составляющие единую абстрактную картину. Если смотреть на нее более минуты, впадешь в транс. Рисунок превратится в туннель, который затянет тебя в Небесный Чертог к Престолу Бога. И тогда уж он решит, вернуть ли тебя обратно. Перед Знаком Небесного Господина лучше не поднимать глаз.
Мы все трое опустились на колени перед Знаком и потупили глаза. Юсто между нами, я по левую руку от него - священник по правую. Мы с хозяином шептали молитву, Юсто молчал. Йалайти не имеет права непосредственно обращаться к Богу. Небесный Господин все равно его не услышит, а нужно что-то - проси земного. Зато может смотреть на узор, Всевышний не заберет его, а то, что должно произойти, пройдет спокойно. Я посмотрел украдкой, не поднял ли он глаз. Юсто смотрел на Небесный Знак. Конечно интересно. Он здесь в первый и последний раз и в первый и последний раз видит Священный Узор. Добро! Пусть смотрит.
Я резко встал и повернулся так, чтобы Знак оказался у меня по правую руку. Указал Юсто на место напротив.
- Сюда! На колени!
Напротив Знака остался стоять его отец. То, что должно было между нами произойти, нуждалось в двух свидетелях: земном и небесном.
- Расстегни пояс!
Он подчинился. Положил пояс на пол. Он ему больше не понадобится. Так и останется лежать здесь, когда мы уйдем.
- Подними рубаху. Выше!
Маленькие груди. Только чуть больше, чем у мужчины. Розовые соски, еще не закрытые.
- Прими знаки моей власти.
Два колпачка серого металла. Под ними зажимы для сосков (пока зажимы). По металлу выгравировано: "Йалайти рыцаря Айдзена". На них - кольца соединенные цепочкой. Он во все глаза смотрит на эти первые знаки власти, ему страшно, но он не отстраняется.
Ставлю первый зажим. Он тихо скулит. Ерунда! Я поставил минимальное давление. Потом подкручу, конечно.
Ставлю второй. Он набирает побольше воздуха и старается не стонать. Но скулит все равно.
- Все. Можно опустить, - говорю я.
Рубаха падает до пола.
Он умоляюще смотрит на меня.
Ха! Никогда! Сегодня ты становишься рабом, Юсто, привыкай к боли, дарованной тебе Господином. Учись принимать ее как благословение. Боль
- твое наслаждение. Сам же написал.
- Первый знак власти останется на тебе минимум три дня, пока мы не войдем в Дом Собраний, где я сменю этот знак на тот, что ты будешь носить всю жизнь.
- Принимаешь ли ты знак власти Господина? - спрашивает священник.
- Да, - с трудом говорит Юсто.
Он часто дышит, на глазах выступают слезы.
- У тебя больше нет семьи, - говорит Рихей. - Твоя семья - Господин.
Поворачивается и выходит из комнаты. Мы остаемся вдвоем.
Я даю ему свечу. Прямо в руки, без бумаги и подсвечника. Свеча из красного воска. Пятна от него никогда не смоются, так и останутся на руках на всю жизнь.
Зажигаю.
- Свеча должна догореть в твоих руках. А пока слушай меня. Когда огонь дойдет до твоих ладоней, боль станет наслаждением. Но ты сам должен этого захотеть, а потому молись, повторяй за мной. Господин, я принимаю твою власть как дар.
- Господин, я принимаю твою власть как дар.
- Господин, я принимаю боль как дар.
- Господин, я принимаю боль как дар.
- Твоя власть - моя свобода.
- Твоя власть - моя свобода.
- Боль от твоих рук цветет во мне благодатью.
- Боль от твоих рук цветет во мне благодатью.
Его голос становится все ровнее. Огонек свечи все ближе подбирается к его ладоням. Наконец погружается в наплывы воска и гаснет.
Он поднимает голову и улыбается мне. Улыбка расслабленная и блаженная.
- Благодарю тебя, Господин.
Я киваю.
Только теперь он замечает в моих руках грубую белую веревку и металлический стержень в полтора пальца длиной. Стержень составлен из нескольких пластин, которые, поворачиваясь и раскрываясь способны увеличить его толщину более чем в три раза. На одном конце стержня специальный крепеж для соединения с веревкой, другой конец тупой и гладкий.
В его глазах почти нет страха, только желание.
- Прими второй знак моей власти!
- Да, Господин.
- Спусти штаны. Руки на пол. Голову на руки. Ноги раздвинь.
Я вводил стержень в анус медленно и аккуратно. Здесь боли быть не должно, по крайней мере, пока. Потом, когда знак власти будет раскрываться. Но и это не сейчас, а постепенно, чтобы не было разрывов. У нас еще, по крайней мере, три дня.
Стержень вошел полностью, из ануса торчал только крепеж для веревки. Я пропустил веревку у него между ног и защелкнул крепление. Нащупал рукой маленький пенис без яичек (йалайти бесплодны, но нуждаются в сексе не меньше двух остальных полов). Провел веревку рядом, чтобы не повредить. Туго обвязал вокруг талии. Пропустил еще раз по другую сторону пениса, натянул посильнее, положил плотно рядом с первым витком, еще раз вокруг талии и еще раз между ног. Завязал тугим узлом на боку.
- Помни: даже пытаться развязать этот узел для тебя преступление так же, как снять цепь первого знака власти. За это раб должен быть казнен.
Я усмехнулся про себя. Казнен! Но с одной оговоркой, если хозяин передаст его властям для казни. А хозяин может и простить. Но о последнем при йалайти не упоминали.
Опытные рабы вообще обычно сами снимали веревку и знак для того, чтобы справить нужду. Не беспокоить же каждый раз Господина! И после ловко и быстро возвращали все на место и завязывали запретный узел. Но на это должно быть получено разрешение хозяина. Но его никогда не давали тем, кто провел в рабстве меньше месяца, а то и полугода.
- Можно надеть штаны. Так! Поднимайся. Осторожно. Не больно?
- Немного. Терпимо.
- Немного - это нормально.
Если что-то будет не так - на веревке появится кровь. Увижу. Это случается с половиной йалайти, но, если немного - тоже ничего.
- Потуши свечи.
Я заметил, как изменилась его походка. Пока выглядит несколько неуклюже, но вскоре его движения приобретут плавность и завершенность, которая так украшает йалайти.
- Не напрягайся. Двигайся свободно, но не резко. Иди сюда.
Мы вышли из молельной комнаты. Я задернул занавес на дверях.
- Захочешь в туалет - просись, - сказал я.
Рано ему еще возиться с веревкой. Да и не умеет. Жаль, что у меня нет старшего раба. Придется самому всему его учить.
- Пошли!
Мы поднялись в мою горницу. Я лег на подушки, он опустился на колени у входа. Так и стоял. Его учили, конечно, правилам поведения для раба. Побаивается?
- Сядь на пятки! - приказал я.
Он положил одну ногу на другую и подчинился. Ойкнул.
- Что очень больно?
- Нет, не очень.
Я пожал плечами.
- Зажги свечу. Потом сходи за своей постелью и постели здесь.
Он принес циновку и стеганое одеяло. Постелил. И осторожно сел на пятки у входа.
- Задуй свечу и ложись. Доброй ночи.
- Доброй ночи, Господин.
Утро выдалось солнечным. Когда я проснулся, Юсто еще дрых на своей циновке, слегка постанывая. Может, ногами растолкать? А ладно! Первый день и притом тяжелый. Мы сегодня уходим в город.
Встал, открыл окно. Юсто заворочался, поднял голову.
- Простите, Господин!